tempora noctis eunt: excute poste seram
Лингвистическую олимпиаду я завалила эпичнейшим образом.
Сходила в четверг на разбор задач второго тура и поняла, что из всего того, что я не решила, как минимум половину могла решить, но не хватило энтузиазма, душевных сил и уверенности в себе, чего уж тут.
Мое состояние после разбора было странным: хотелось плакать (от собственной глупости), но не плакалось; хотелось наслаждаться прекрасной Васькой, но не получалось; хотелось с кем-нибудь поговорить и в то же время тишины. Причем во всем этом разбор-то не виноват, просто день как-то не задался. В таком состоянии я болталась по ВО полтора часа.
Нет, знаете, там восхитительно: с солнцем, без солнца, после заката, в сумерках. Там бескрайнее небо, его не охватить взглядом и много-много света. Когда я ехала туда, было невероятно солнечно, ни облачка на небе. Когда разбор закончился, как раз только-только село солнце и небо было всех цветов радуги: от кроваво-красного до нежно-лилового со стороны стрелки, где ночь уже вступала в свои права.
А ещё я обнаружила на набережной Макарова бюст Пушкина. Вот уж действительно — знай и люби свой город
Настроение у меня было упадочное. Не хотелось ни-че-го. Но было уже полвосьмого, так что я пошла в сторону метро. Уже подходя к Маяковской, заметила проезжающий мимо полупустой двадцать четвёртый. Ну грех не сеть же. Нашла единственное во всем автобусе одиночное сиденье, сижу отгородившись от всего мира.
Через две остановки кто-то входит в самую последнюю дверь со словами: "Вот смотри: у меня есть карманы, " — и голос чертовски знакомый. Поднимаю глаза: и верно, ФВ, наш математик. Я кивнула головой типа в знак приветствия, но он был так увлечен своей спутницей и карманами, что не заметил. Я улыбаюсь, отворачиваюсь и внезапно для самой себя начинаю реветь. Причем совершенно неконтролируемо. И что самое противное, легче от этих слёз не становится, на душе все также гадко.
Сейчас у меня ощущение, что это было что-то из Тэффи. Вроде бы и тоскливо, но комично; вроде и с улыбкой, но сквозь слезы. И самое главное — как бы ни было хреново, мир-то прекрасен!
Сегодня я сходила в оперу и моя постолимпиадная апатия окончательно рассеялась.
А в воскресенье я иду (если не просплю) на лингвистический фестиваль в ИТМО слушать про психолингвистику, карельский, ретороманский и ещё кучу всего интересного, может быть даже на старославянский попаду.
Сходила в четверг на разбор задач второго тура и поняла, что из всего того, что я не решила, как минимум половину могла решить, но не хватило энтузиазма, душевных сил и уверенности в себе, чего уж тут.
Мое состояние после разбора было странным: хотелось плакать (от собственной глупости), но не плакалось; хотелось наслаждаться прекрасной Васькой, но не получалось; хотелось с кем-нибудь поговорить и в то же время тишины. Причем во всем этом разбор-то не виноват, просто день как-то не задался. В таком состоянии я болталась по ВО полтора часа.
Нет, знаете, там восхитительно: с солнцем, без солнца, после заката, в сумерках. Там бескрайнее небо, его не охватить взглядом и много-много света. Когда я ехала туда, было невероятно солнечно, ни облачка на небе. Когда разбор закончился, как раз только-только село солнце и небо было всех цветов радуги: от кроваво-красного до нежно-лилового со стороны стрелки, где ночь уже вступала в свои права.
А ещё я обнаружила на набережной Макарова бюст Пушкина. Вот уж действительно — знай и люби свой город
Настроение у меня было упадочное. Не хотелось ни-че-го. Но было уже полвосьмого, так что я пошла в сторону метро. Уже подходя к Маяковской, заметила проезжающий мимо полупустой двадцать четвёртый. Ну грех не сеть же. Нашла единственное во всем автобусе одиночное сиденье, сижу отгородившись от всего мира.
Через две остановки кто-то входит в самую последнюю дверь со словами: "Вот смотри: у меня есть карманы, " — и голос чертовски знакомый. Поднимаю глаза: и верно, ФВ, наш математик. Я кивнула головой типа в знак приветствия, но он был так увлечен своей спутницей и карманами, что не заметил. Я улыбаюсь, отворачиваюсь и внезапно для самой себя начинаю реветь. Причем совершенно неконтролируемо. И что самое противное, легче от этих слёз не становится, на душе все также гадко.
Сейчас у меня ощущение, что это было что-то из Тэффи. Вроде бы и тоскливо, но комично; вроде и с улыбкой, но сквозь слезы. И самое главное — как бы ни было хреново, мир-то прекрасен!
Сегодня я сходила в оперу и моя постолимпиадная апатия окончательно рассеялась.
А в воскресенье я иду (если не просплю) на лингвистический фестиваль в ИТМО слушать про психолингвистику, карельский, ретороманский и ещё кучу всего интересного, может быть даже на старославянский попаду.