Я просто очень впечатлена моим научникомПришла к нему полубольная на пару и обсуждать курсач, решив, что раз в Пушгоры не поехала, что-то полезное сделать все равно надо. Он прибегает минут на 15 позже, чем обычно, берет заранее приготовленную большую стопку книг, ключ из ящика и ведет нас в журнальный зал. Античный Кабинет вообще состоит из маленького зала с книгами по истории/философии/литературе/текстологии/языку, большого зала (авторы, словари и грамматики), подвала с каким-то количеством медиевистики и журнального зала. Последние полгода мы провели в большом зале, так что мы (в смысле я: ДД проводит в Античке бОльшую часть времени и её уже ничем не удивишь, а остальные болели) немного excited
ВВ читает лекцию, как обычно, бодро-увлеченно-доброжелательно. Ему звонят дети, которые, очень напортачили вчера, но не понимают масштаб трагедии и не знают, как уладить ситуацию, - он отвечает и очень терпеливо, спокойно и без упреков объясняет, что они сделали не так. Возвращается к нам. Все время вскакивает и достает с полок разные журналы и книжки, играет с нами в игру "Вы называете страну — я рассказываю/показываю классикофилологический журнал оттуда", сетует на то, что культура бумажных журналов немножко умерла (они очень важные и нужные — это никто не отрицает, но мы читаем отдельные статьи в pdf, а не пролистываем в той или иной мере весь журнал, как раньше, и это сужает нам перспективу) и очень просит встречая неизвестное сокращение журнала обязательно смотреть его если не по L'Année philologique, то хотя бы в сети ("Так вы довольно быстро запомните 100-150 самых важных").
После нашей пары звонит детям еще раз и повторяет то же самое более распространенно, все также твердо и спокойно. Детей, кажется, пронимает, потому что следующие несколько часов они его не трогают. Он смотрит на меня и говорит: "Так, Л., полчаса, ладно? И будем обсуждать". В эти полчаса (которые в итоге по-честному превращаются в час) он договаривается с какими-то детьми о прогоне спектакля (у них Дионисии через неделю), другим сообщает даты летней школы, третьим диктует условие контрольной, которую они пришли переписать, участвует в фейсбучной дискуссии, возвращается в журнальный зал и расставляет там все по местам (мы не можем сами, потому что там сложно), потом приходит его коллега с полугодовалым ребенком, которая сейчас не преподает, но спектакль все равно ставит - обсуждает с ним шесть разных вещей за пять минут и просит его начитать на диктофон три катрена из стихотворения "Вот она великая трясина" — им нужно для спектакля — он гуглит, зачитывает. Я успеваю только подумать, что в нем так и слышится "Выхожу один я на дорогу", как ВВ уже это озвучивает.
"Всё, Л., извините, обсуждаем". Сели, сказали два предложения, пришла девочка сдавать несделанное дз — он просит написать его на бумажке. Говорим минут двадцать: я быстро-быстро тараторю про отрицательную полярность, неверидикативность, снятую утвердительность и, ну, латынь. Он задает два очень теоретических, но очень, очень хороших и глубоких вопроса, говорит план дальнейших действий. Показывает книжку, которую ему прислала ДК, наша выпускница и ныне аспирантка Оксфорда, — книжка и правда мне нужна. Я жалуюсь, что мне очень нужна ещё одна, но её нет нигде, потому что она 2018 года — и он пишет той же аспирантке на фб с просьбой как-нибудь достать (краем глаза замечаю, что упоминает в письме меня — и сразу же понимаю, что ДК, очевидно, не впервые обо мне слышит, потому что к моему имени не прилагается никакого пояснения типа "моя студентка", "с третьего курса" etc — это не внезапно, все друг друга обсуждают, but still nice to know). Очень gently убеждает меня начать писать обзор литературы, буквально в двух словах напоминает все вопросы, которые мы обсуждали. "Вы же сможете это все к середине марта?" (мы клятвенно договорились встречаться каждые две недели, потому что я умудрилась выпасть на три месяца, с ноября по конец января). Киваю. Собираюсь спросить, когда мы снова займемся Сенекой — но он меня опережает: "Сенеку возобновим после Дионисий, сейчас как-то никак". Воистину! Прощаемся, я едва успела встать со стула, как к нему уже подошла гимназистка с контрольной, и он начал объяснять, почему в этом греческом слове нужно другое ударение.
Я, слегка overwhelmed, ретируюсь на улицу и выдыхаю. Очень много, даже если просто смотреть со стороны. Не знаю, как его на все-все-все хватает и как он при этом остается спокойным, доброжелательным и глубоко вовлеченным. Surhomme.